ГОСПИТАЛЬНЫЕ БУДНИ
Наш ППХГ- походно-полевой хирургический госпиталь - передислоцировался в Курскую область. Началась эвакуация раненых.
- До свидания, сестричка, - пожал мне руку Павел Чебот. - Никогда вас не забуду.
После погрузки болит спина. Еле встаю. Неужели повлиял ушиб? Нина меня ругает, что не обращаюсь к врачу, но я до поры терплю. Когда в один из дней боль стала особенно допекать, пожаловалась встретившейся Анне Петровне.
- Это от перегрузки, у нас у всех спины болят, - сказала она.
На том я и успокоилась. Да и работа отвлекла.
Раненых было много. Среди них запомнился веселый смуглолицый солдат. Он пришел с передовой сам. Ранение в область шеи, казалось бы, было легким, но как только удалили осколок, началось сильнейшее кровотечение, - видно, была задета артерия, молодой, сильный парень... умирал на наших глазах. Понимал, что умирает, м так смотрел на нас... И мольба, и укор, - все было в этом взгляде. Мы так и не смогли его спасти. Ни фамилии, ни имени я не успела узнать.
На одном из моих дежурств из операционной поступил в палату боец. Константин Малышев - значилось в его карточке. Ему ампутировали ногу выше колена. Ампутация ноги или руки всегда для бойца трагедия, только переживают ее по-разному: одни молча, другие - проклиная все на свете, третьи - плача и стеная.
Этот не кричал, не бился в истерике, но тужил крепко. Только пришел в себя после наркоза, начал сетовать на судьбу, рассуждать, что же теперь делать-то будет, ведь он в колхозе тракторист первейший, и детей у него двое, как растить будет?
- Ничего! И с одной ногой работать будешь, - успокоил его один из бойцов. - Без обеих ног и то трактором управляют. Не тужи!
И Костя довольно быстро успокоился. В душе, наверное, переживал, не без этого, а вслух - ни слова, соседям душу не травил.
Рядом с Костей лежал армянин, Симон Акопян. У него перебит позвоночник, и лежал он прикованный к постели, без движения, угрюмый, отрешенный. Принесли на ужин кашу. Акопян даже не взглянул на тарелку.
- Чего не ешь? О жене тоскуешь? - спросил его Костя.
- У меня нет жены.
- Почему? Разошлись, что ли?
- Нет. Она - певица. Молодая, красивая... Зачем ей инвалид? Я не хочу портить ей жизнь...
- Что?! - нс сдержалась я. - Жизнь портить не хотите? А вы се спросили? Да какое право вы имеете... оскорблять ее? - горячилась я. - да! Подозрение в том, что от инвалида она откажется - оскорбление! Мы вас лечим, стараемся, а вы... Почему не верите, что поправитесь?
- В чудеса не верю., - прервал он меня. oo Врач сказал., что у меня задет нерв. Значит, я обречен на неподвижность. Жена, может, и не откажется от меня. но зачем мне ее жертвоприношение?
- Но она же вас любит! - мне казалось, что весомее этого аргумента нет.
- Молодая ты еще, сестрица, жизни не знаешь...
Сморщившись от боли, он отвернул лицо к стенке, давая понять, что разговор окончен. Ну как его убедить? Это не юный Павлуша. этот старше, опытнее. Вправе ли я спорить с ним? С такими думами шла с дежурства. Навстречу - старшина Катушкин.
- Фролова, тебе на пост, гауптвахту охранять.
- Я с ночного дежурства.
- Знаю. Тебя через час сменит Задорнова, Сопротивление бесполезно Ответила, как положено
- Есть идти на пост!
Гауптвахта - в сарае на окраине поселка, а сидит там опять Зина Бубенко. Вечно с ней что-то приключается. Она увидела меня в щель ^ обрадовалась - есть с кем поговорить Донимает меня вопросами, хотя прекрасно знает, что разговаривать мне с ней не положено.
Проходит час. другой, третий... Стою до последней степени уставшая. голодная, злая. А смены вес нет и нет. Может, забыл про меня старшина? С бугорка мне в глаза бросается .лужайка, где дымится походная кухня. Девчата уже бегут с котелками за обедом, а я дажс1 не завтракала- А тут еще Зинка привязалась, канючит:
- Фролова, открой, а? Ну, открой же, надо мне. понимаешь?
- У меня ключа нет, - говорю я.
- Тогда зачем стоишь. - удивляется она. - Я из-под замка и так не убегу! Иди. спроси у старшины ключ!
Знаю. что с поста уходить нельзя, но все-таки решаюсь. Старшина сидит возле кухни и дымит самокруткой. Спрашиваю ключ
- Ты как посмела уйти с поста?! - орет на меня.
- А почему меня не сменила Задорнова? - решаюсь я задать ему вопрос. Мне ключ нужен. Там Бубенко..
- Молчать! - обрывает он меня. - Трос суток ареста! Снимаю ремень, а душа кипит от обиды. За что? Боже мой. как стыдно идти под охраной! Зинка, увидев меня под конвоем, прыснула:
-Ну что, схлопотала? Теперь сама видишь, какой "справедливый" у нас старшина!
Мне принесли суп в котелке, но я так расстроилась, что есть уже не хотелось. Легла на солому. Зина стала меня успокаивать и как-то незаметно перешла на рассказ о себе. Оказалось, что она замужем. У них был сын. Он умер по дороге в эвакуацию. И от мужа никаких известий…
-У меня никого не осталось. Погибну, и плакать некому…
Я ей искренне посочувствовала и подумала: как же мы мало друг о друге знаем!
А бессонная ночь сказалась: клонило в дрёму. Но только задремала -за мной пришли. Освободили. Оказывается, девушки пошли к замполиту и вступились за меня. Но на душе всё равно тошно… <назад>