Содержание:
Война
-Тот страшный день…
-Неожиданное знакомство
-До свидания, мама!
-В казарме
-Клятва Родине
-Милосердие
-Госпитальные будни
СКАЧАТЬ(эту и другие книги Марии Ивановны Фатеевой)
|
НЕОЖИДАННОЕ 3HAKOMCTВО
Весна в 1942 году пришла с опозданием. Но зато началась сразу бурно: под
лучами горячего солнца быстро растаял снег, прошло половодье, зазеленели
луга, быстро и дружно зацвели сады. У нас после весенней сессии по расписанию
начались каникулы. Но отдыхать не пришлось ни дня. Работали то в колхозе,
то на торфянике-заготовляли торф на топливо. Тяжелый физический труд был
нам, медичкам, уже не в новинку. С декабря 1941 года мы выезжали на оборонные
работы-копали противотанковые рвы. He легко было долбить ломом и киркой
мерзлую землю. Бьешь так, что аж искры из глаз... Ночевали в нежилом помещении.
Придем с работы голодные, уставшие, а в доме холодно. Надо идти за дровами,
растапливать печку. У ее распахнутой топки теснились, плотно прижимаясь
друг к другу. Глядя на огонь, вспоминали мирную жизнь, говорили о событиях
на фронте, горячо возмущались, что нас туда не берут...
Домой вернулись только в марте и, чтобы наверстать упущенное, занимались
каждый день до полуночи. Ввели у нас и военное дело. И летом занятия по
"военке" не прекращались. Работа, учеба заполняли наши дни до
предела.
В один из летних вечеров, вернувшись домой, устало присела к столу. Вдруг
из репродуктора донеслось:
- ...оставили город Севастополь... Боже мой, что же такое происходит?
Настроение было-хуже некуда. И небо за окном нахмурилось, почернело. Хотелось
плакать. Ударил гром. По оконному стеклу застучали дождевые капли. И я
не услышала, как скрипнула дверь.
- Девушка, извините, что зашел. Скажите, Лукошина Анна Андреевна здесь
проживает?
Я вздрогнула от неожиданности. Передо мной стоял высокий молодой сержант.
На потемневшей от дождевых капель гимнастерке поблескивали боевые медали.
- Да, здесь,-ответила я, а про себя подумала: вот ворона, как же это забыла
дверь-то закрыть?
- Вы ее дочь?
- Нет, тетя Аня моя хозяйка. Я живу у нее на квартире. Она на работе,
но скоро должна прийти. Может, что-нибудь ей передать?
- Я бы хотел сам с ней поговорить. Можно ее подождать?
- Пожалуйста,-разрешила я и подала ему стул.
Мельком взглянула на сержанта раз, другой... Выразительное, мужественное
лицо. Глаза хорошие-спокойные, доверчивые. Вдруг неожиданный гость так
пристально посмотрел на меня, что я смутилась.
- Девушка, почему вы такая грустная? Может, случилось что?
- Мне страшно!- призналась я. - До каких же пор будут отступать наши войска?
Скажите, почему это происходит? Вы были на фронте и должны знать... Ведь
нас убеждали в школе, что Красная Армия всех сильней, что мы дадим отпор
любому врагу. А города сдаем... Почему?
Сержант не спешил с ответом. Он прежде всего спросил мое имя. Представился:
Евгений. Помолчав, заговорил:
- Не надо отчаиваться, Маша. Немец вооружен до зубов, потому и нам пока
не по зубам. Но я был на фронте. Я знаю, как дерутся наши ребята. Мы победим,
Машенька... Я вот потерял в войну всех близких: отец погиб, потом брат.
И мать в оккупации осталась. Не знаю, жива ли, но духом не падаю. Успокойтесь,
Маша,-добавил он, заметив мои слезы. Потом нахмурился, как-то сразу повзрослел
и сказал:-Эх, Маша, с недоброй вестью пришел я к вашей хозяйке! Сын ее,
Владимир, был моим другом. В начале весны наше подразделение попало в
окружение, С боями пробирались к своим. Володю ранило в живот. Умер он
на моих руках.
Евгений достал пачку папирос, посмотрел на нее долгим тяжелым взглядом,
но не закурил.
- Ожесточился я. Мстил за друга. Бил этих гадов беспощадно. Потом и меня
ранило. Сразу боли не почувствовал, помню только, что обожгло плечо. Потом
- кровь, рука онемела... Боялся, что инвалидом останусь, выйду из строя.
Спасибо хирургу Сорокину. Могу снова держать в руках оружие. А вот что
мне сказать Володиной маме, не знаю...
- Уж лучше вы ей пока вообще ничего не говорите,-посоветовала я,-ведь
Володя у нее единственный, она не выдержит... Похоронки не было. Пусть
считает без вести пропавшим, все-таки какая-то надежда...
- Пожалуй, вы правы,- согласился Евгений.-Пусть надеется. А после войны,
если жив останусь, обязательно приду к ней. Помогу, если в чем-то нуждаться
будет. Мне ее забывать нельзя...
И только он успел это сказать, как хозяйка появилась на пороге-худенькая,
усталая.
- Маша, мне письма нет?
- Пока нет,- покачала я головой.
- Видела во сне Володю. Может, какое известие о нем будет...
И тут она увидела гостя;
- Жених, что ли? Ну а чего краснеешь-то? Познакомила бы лучше.
Евгений подошел к ней и подал руку. Лицо его покрылось пятнами. Чуть повернув
голову, он кивнул мне, дескать, проводи,
Мы вышли на крыльцо. Гроза кончилась. Воздух был чистый, теплый... Мы
молчали. Наверное, впервые в жизни оба в чём-то очень большом и значительном
coлгали. Но это была святая ложь, и она сблизила нас.
Потом мы до полуночи гуляли по городу. Болтали о всякой всячине. И вдруг
Евгений спросил:
- Ты будешь писать мне? Не обижайся, что на "ты" перешел. Мне
кажется, что я давно тебя знаю...
- А я вас не знаю. Совсем не знаю. А вы мне такой вопрос задаете.
- Ах, Маша, если бы у нас было время для встреч, разве я спешил бы с таким
вопросом? Ты не знаешь, как дороги на фронте письма. Есть такие бойцы,
которые пишут даже совсем незнакомым девушкам. Когда приходит почта, и
ни одной весточки тебе нет, тяжело...
Потом Евгений paccказывал о себе. До воины учился в педагогическим институте.
Хотел быть учителем литературы.
Мне грустно и легко,
Печаль моя светла...
Он читал мне Пушкина, потом, осмелившись,-свои стихи.
Мы так увлеклись разговорами о поэзии, о прочитанных книгах, что забыли
о времени... Евгений взглянул на часы и ахнул: в его распоряжении оставалось
только несколько минут. Мы коротко попрощались. Он ушел быстрым шагом,
а я медленно шла домой и все улыбалась. Наверно, и во сне в ту ночь я
улыбалась.
Утром проснулась с радостным ощущением чего-то необыкновенного. Вскочила
с постели, распахнула окно. Боже мой, как хорошо жить! И вдруг-горький,
навзрыд, женский плач. Наверное, похоронку какая-то солдатка получила...
Нет, нельзя быть счастливой, когда вокруг столько горя...
Когда вечером вернулась домой, нашла в дверях записку: "Маша, очень
жаль, что не застал тебя. Хотелось сказать тебе много хорошего. Из госпиталя
меня выписали, срочно уезжаю в часть. Но тебя я никогда не забуду. Жди
письма". Вот и все. Едва познакомились, а уже-разлука. Радости как
не бывало. Я помчалась на вокзал. Сумела втиснуться в переполненный автобус,
но к поезду опоздала. Хвост воинского эшелона тоненькой ниточкой чуть
помаячил вдали и скрылся... Я стояла на перроне как в воду опущенная.
А рядом, будто обо мне, звучала песня. Хрипловатый голос пел:
Грустно в путь далекий
Друга провожали
Черные ресницы,
Черные глаза...
<вперёд>
<назад>
|