В КАЗАРМЕ...
В штабе отметили мое прибытие и объяснили, куда идти. С маленьким чемоданом в руке я поднялась на второй этаж и робко переступила порог казармы. В большой, просторной комнате в два ряда стояли железные, еще не заправленные койки. Между ними, как на вокзале, расположились девушки со своими вещами Одна из них, светлорусая, с короткой стрижкой, воскликнула:
- Еще солдат прибыл!
- Здравствуйте, - в нерешительности остановилась я.
- Чего у порога стоишь? Особого приглашения ждешь?
- Клава, ты прямо не даешь человеку опомниться, - вступились за меня девушки.
- Она же не в гости приехала...
Я прошла и поставила чемодан, присела на край койки.
- Будем с тобой соседками, - улыбнулась мне одна из девушек. И назвалась: - Нина. А 4имилия моя Матюшина.
Девушки продолжали прерванный моим приходом разговор. Румянощекая полнушка, с аппетитом уплетавшая пирожок, рассказывала:
- Так вот, собралась я на рынок, хотела молока купить, а старшина на меня как гаркнет: "Это ты куда направилась?! Без разрешения командира из казармы ни шагу!" Все, отбазарили, девочки, - вздохнула она.
- Ты и без молока - дай Боже! - с ухмылкой сказала Клава. - Откормила тебя мамаша. Кстати, звать-то тебя как?
- Не запомнишь. Я трехименная
- Это как понять?
- Спроси мою матушку. Она во всем виновата. Родила - не разглядела, да и назвала Розой, а когда стали крестить, поп Александрой нарек. Чтобы с братом Шуркой не путать, стали Нюркой звать. Да и то правда, катая из меня Роза...
- А чем не роза? - не согласилась Клава. - Щечки, что маков цвет, и губки тоже. Да у тебя одна коса чего стоит! Так что. Роза - самое подходящее для тебя имя,
С той минуты Нюра Пучкова стала для нас Розой.
Одна из девчонок достала из сумки зеркальце и стала подкрашивать губы.
- Задорнова! - прикрикнула на нее Клава. - Прекрати сейчас же мазню!
- Не твое дело. Да и кто ты такая, что распоряжаешься здесь?
- Я и не распоряжаюсь, - неожиданно смутилась Клава. - Я по-товарищески говорю... Не к лицу это солдату.
Клавочка, ты. я заметила, за всеми наблюдаешь, а мне - ноль внимания. Я ревную! - капризно воскликнула симпатичная курносая девушка,
- Лариса, сердце мое! Я люблю тебя страстно! - высказав это, Клава упала на колени и прижала руку к сердцу.
Девочки покатились со смеху, а Клава тем временем протянула руку к гитаре и вдруг, лихо ударив по струнам, запела:
Где же ты, мотаня мои, Глазки кари, чуб волной! Ах, война, ты война. Страдать меня заставила, Ох, зачем же ты меня Без милого оставила... "С такими не соскучишься", - подумалось мне.
- Здравствуйте, товарищи бойцы! - громко сказал вошедший офицер. Клава вскочила, выронила из рук гитару, и она громко стукнула о пол. Девушки замерли, ожидая разноса.
- Весело у вас, хорошо, - негромко сказал офицер и представился: -Я замполит Астапов. С сегодняшнего дня вы являетесь солдатами Красной Армии Это высокое почетное звание обязывает...
Мы смотрели на молодого, подтянутого старшего лейтенанта, стараясь запомнить каждое его слово. Он говорил о долге, о чести, о служении Родине. И нам казалось, что мы готовы не просто служить, а быть настоящими героями! На деле все оказалось не так-то просто...
Нам выдали обмундирование. Очень хотелось пофорсить в военной форме. Но когда стали ее примерять, приуныли: шинели до пят, гимнастерки, как мешки, а вместо юбок - брюки.
С разрешения замполита подрезали шинели, ушили гимнастерки, а в носы ботинок набили бумаги, чтобы не болтались на ногах.
Каждое наше утро начиналось с раскатистого крика старшины Катушкина:
- Па-а-дъем!
Командиров у нас пока было немного. Кроме Катушкина, лишь старший лейтенант Астапов. Пол, его руководством изучали уставы, устройство винтовки, учились стрелять, ползать по-пластунски, метать гранаты, скатывать шинели. Ежедневно занимались с нами и врачи -Анна Петровна Буркина, Вера Николаевна Листокадова. Повторяли за ними то, чему учились раньше: накладывать повязки, жгуты, шины Вера Николаевна учила нас еще одной премудрости - оказывать помощь при поражении отравляющими газами. Дни были заполнены до предела.
<вперёд><назад>